Попался мне тут на глаза Приказ №120 Губревкома «О поджогах леса» аж от 30 июня 1920 года, где написано следующее: «Губревком приказывает всем волостным и сельским исполкомам, милиции и всему населению: 1. Застигнутых на месте преступления поджигателей леса расстреливать на месте…»
Забайкалье в огне
18 июня в Забайкальском районе случился пожар. То ли кто-то решил отдохнуть, и получилось как всегда, то ли, бог его знает, что еще произошло, но в результате загорелась Березовая грива – небольшой массив из берез, который давно уже облюбовали местные жители под зону отдыха, и который является заповедником местного значения. Тушили всем миром день, второй, третий, четвертый… Когда стало понятно, что спасти полыхающие деревья не удастся, целью стало не допустить выхода огня в степь. Тем не менее, только, казалось бы, все, удалось, и уставшие огнеборцы добирались до дома, как опять приходилось собираться на выезд – на пути то и дело образовывающихся степных палов стояли чабанские стоянки, которые надо было спасать от надвигающейся беды.
Вечер. Среда. Выезжаем в сторону столба дыма, поднимающегося на горизонте. Буквально десять километров от Забайкальска. Выскакиваем на вершину сопки – куда хватает взгляда, все черным черно. Пожарные расчеты выставлены в непосредственной близости от чабанских стоянок. Жара неимоверная. Ни ветерка. Огонь жадно пожирает сухую траву, абсолютно не гнушаясь едва проклюнувшейся зеленью. С криком над пепелищем, в которое превращается степь, носятся жаворонки. Уткнувшись в проселочную дорогу, алые языки пламени нехотя отступают. Слышится рев ветродуек. Это тушат добровольные пожарные дружины. На землю невозможно встать настолько она горячая, что обжигает ноги даже через подошвы ботинок. Вот и сами чабаны…
- Много народу то? Угрозы стоянкам нет? – спрашиваем у представителей МЧС.
- Да вот, три отбили, но пока горит, не знаем, что дальше будет. Три пожарных расчета у нас здесь, да поселковая администрация, район должны подъехать, ну и сами работники с чабанских стоянок.
Через степь несемся к добровольным пожарным. Чумазые, уставшие они кто с помощью ветродуек, кто с помощью специальных рюкзаков с водой пытаются сбить пламя.
- Нам бы поесть что-нибудь и бензин заканчивается…
Поселок. Заправка. Магазин. Вроде маршрут небольшой, но едем обратно уже почти в темноте. Зрелище завораживает своей красотой – на черном фоне багряные полосы длиной по несколько километров. Одна. Вторая. Третья… Их такое количество, что и не сочтешь. Все они, идя в параллель друг другу, переодически переплетаются в странный узор…
«Горячее солнце. Горячий песок…»
Спустя пару дней отправляемся по чабанским стоянкам. И снова изматывающая жара. Где вы, обещанные дожди?! Вихрями закручивает сажу ветер и гоняет ее по черной пустыне. Земля… Да разве это земля?! Словно кто-то щедрой рукой рассыпал на многие гектары золу и она все еще дымит. Вот граница давешнего пожара, а через дорогу… Нет, не щедрая на ковыль и разноцветье в это время степь. Пожухшая, прошлогодняя трава и уже желтеющие на корню нынешние всходы. Засуха во всей своей красе. Ходит табун лошадей, что-то пытаются найти у себя под ногами. Уставший чабан, подошел, ведя на поводу коня.
- Да ну… - как-то безнадежно машет он рукой. – Какие покосы. Нет травы. Еще и сгорела…
Отправляемся дальше. Стоянка Седрака Саргисяна. Всего у него 88 гектаров земли, из которых после пожаров и стоящей жары, пригодными более или менее остались 20 га. 74 коровы. Прогнозы чабанов не утешающие.
Следующая стоянка Игоря Аксенова. Коровы столпились возле желобов, в которые им наливают воду. Железо на солнце раскалилось, испарив последние капли влаги. Буренки при приближении начинают кричать, разнося по округе требовательное «Муу».
Роман Мурзин вместе с семьей работает здесь уже пять лет. В свое время приехал в Забайкальск из Оловянной. С работой как-то не сложилось, а тут подвернулась возможность уехать на чабанскую стоянку. Вот и трудится здесь со своей женой и четырехлетней дочерью Танюшкой.
- Здесь спокойно. Тяжело? Так это везде тяжело. Это ж надо привычку к любому труду иметь, да не запускать, а во время делать, тогда нормально, - улыбается он. – Нас пожар то не задел, но вот засуха, травы то нет почти, так что про сенокос пока даже и не загадываем. Скотина вон от воды не отходит почти. Напьются, уйдут в степь, а минут через сорок все уже опять здесь, орут.
Заработал насос. Потекла вода. Коровы тут же уткнулись носами в спасительную жидкость, только слышно фырканье и шумные глотки.
- А овец-то кто-нибудь в округе держит?
- Да, езжайте за Шаман-камень, - машет в сторону одной из сопок, на которой возвышается белая глыба, Роман.
И вот очередная стоянка, которую арендует Баир Дашиев. Веселый прищур карих глаз, загоревшее дочерна лицо. Отара из пятиста овец да 60 коров…
- А что нам солнце? Мы не сеем. Это кто овес-пшеницу садит, тем, конечно, печаль. Нам трава важнее. В июле дожди пойдут, она подняться еще успеет. Овец еще не стригли. Надо чтоб дожди шерсть промыли. Справляемся своими силами на стрижке, никого со стороны не зовем.
- А куда сдаете настриженное?
- Да никуда, вон валяется. Овцы то грубошерстные, а такое руно никому не нужно…
«Воды бы глоток…»
Едем обратно. Весело за машиной несутся собаки. Ощущение гадкое. Хочется сесть на вон той выжженной полянке и посыпать пеплом голову. Прогнозы экологов, что засуха вот-вот отступит, оправдываться никак не желают – высохли озера, не растет трава. Тревожными звоночками звенят разговоры с фермерами, проблем у которых имя им «миллион». Уже говорят о том, что в некоторых местах вновь сгорели дружные всходы зерновых. У кого-то проблема со стригальной компанией, потому что не могут найти стригалей – старики уже не тянут, а молодежь просто на просто не умеет, да и не всякий поведется на зарплату в 45 рублей за голову. Не будет травы, не будет кормов, значит в зиму, если не перехватить сена у более удачливых соседей, придется сокращать поголовье, пуская скотину под нож. К засухе добавляются и степные пожары, которые уничтожают все подчистую. В таких условиях высказывания о миллионной овце все больше напоминают утопию.
Лидия Фахртдинова